Жизнь строгого режима: как в Рославле исправляют убийц и маньяков

Место, где маньяки и убийцы становятся швеями, поварами или слесарями. Корреспондент SmolDaily.ru отправился в исправительную колонию №6, где содержатся самые опасные преступники региона, чтобы узнать, как живут рецидивисты, что такое тюремная романтика и можно ли на воле начать жизнь с чистого листа.

ИК-6 находится на окраине Рославля. Рядом с высокой стеной, обрамлённой колючей проволокой, — щит, рекламирующий изделия колонии. Учреждение строгого режима славится металлообработкой и швейным производством.

— Исправительная колония №6 – это колония строгого режима для осуждённых, ранее отбывавших наказание в местах лишения свободы и совершивших преступление повторно. Как правило, у нас содержится контингент с особо опасным и опасным рецидивом. Они содержатся  в отдельных отрядах от основной массы осуждённых, чтобы исключить возможность влияния на них, — рассказывает начальник учреждения Юрий Рыбников.

При лимите наполнения в 1639 человек сейчас в колонии отбывают наказание 1138 осуждённых в возрасте от 18 до 70 лет. В среднем обитателям ИК-6  (а большинство из них смоляне) от 25 до 40.

По словам Юрия Рыбенкова, в ТОП-4 преступлений здесь входят убийство, разбой, грабежи и мошенничество в крупном размере. Чаще всего осуждённые проводят здесь по 10-15 лет, но есть и так называемые «долгожители», задержавшиеся с небольшими перерывами лет на 30. Некоторые «присели» ещё в 90-х.

Искупление трудом

Исправительная колония исправляет (простите за тавтологию) трудотерапией и воспитательными мероприятиями. Первому посвящены многочисленные таблички и плакаты, развешенные на территории.

Работа тут играет важную роль. Спецконтингент (так сотрудники УФСИН называют своих «подопечных») может освоить здесь более 19 профессий. При желании и долгом сроке можно получить сразу несколько специальностей.

Осуждённые работают на металлообработке, лесопилке, на швейном производстве, многие задействованы в хозяйственной деятельности учреждения.

— Чтобы обойти всю промзону, вам надо приезжать в 9 утра, а уезжать после обеда, — замечает сотрудник УФСИН, сопровождающий нас.

Заходим в швейный цех. Необычное для глаз зрелище: за белыми швейными машинками засели мужчины. Колония работает по заказам: шьют рабочую одежду и спецовки, сумки для московских гипермаркетов и даже жилеты сотрудникам сетевых магазинов.

— Есть умельцы, которые из куска ткани с лёгкостью сотворят ваше модное пальто. И даже лучше, — замечает уфсиновец. Вспоминаю стоимость, задумываюсь, вздыхаю.

Швей, заметивший, что его фотографируют, интересуется:

— Распечатать фото можно?

— Освободишься – найдёшь на сайте.

— Когда освобожусь, забуду, что такое сайт.

Меню с разнообразием

Время обеда. Идём в столовую, по дороге беседуя о высоком. За колючей проволокой есть место для любви. По крайней мере, об этом свидетельствуют многочисленные дамы, приезжающие к своим бойфрендам по переписке.

Хорошее письмо – это искусство: у обитателей колонии есть время, чтобы отточить необходимые навыки.

Столовая в ИК-6 оборудована по армейскому примеру: в просторных залах стоят длинные столы и лавки. Готовят пищу сами осуждённые. Причём в меню – кулинарное разнообразие: за неделю можно повторить не более одного блюда.

— Пища готовится вкусная, калорийная, питательная, хлеб выпекается здесь же. Такого в магазинах не купишь – он натуральный. Буханки черствеют уже на третий день, а не те «вечные» в магазинах, которые хранятся неделями, — рассказывает заместитель начальника колонии по тылу Анатолий Агеев.

В столовой журналистам подготовили сюрприз – настоящий тюремный обед. На выбор – обычное и диетическое меню, оба с мясными блюдами и овощами.

Всё довольно сытно, но совершенно несолёно.

— Осуждённые попросили не добавлять соль в общий котёл. Она стоит на всех столах, так что можно посолить пищу по вкусу, — комментирует Анатолий Агеев.

За нашей трапезой наблюдают повара, интересующиеся впечатлениями.

— На кухне работают осуждённые, которые прошли обучение. Я сам изъявил желание сюда устроиться: сначала учился, а потом пошёл работать. Я считаю, что качество еды тут хорошее. Уже не первый год сижу и не в первой колонии – есть, с чем сравнить. Люблю готовить супы – например, рисовый, люблю пюре гороховое, получается очень вкусно, — рассказывает Алексей Мошенко.

После освобождения он собирается устроиться по полученной здесь профессии, если повезёт. До воли ему осталось меньше месяца.

Общежитие строгого режима

Следующая остановка – помещения, где живут осуждённые. По пути коллега, впервые посещающая подобные учреждения, клянчит показать «что пожёстче» — места, где содержится самый неисправляемый спецконтингент. Напоминает зоопарк или какую-то самую артхаусную выставку, поглазеть на которую доводится не каждому.

Но есть и обратный эффект: журналисты – тоже экспонаты, которые с интересом рассматривают мужчины, гуляющие по ограждённым территориям. Мы для них явление непривычное. Мысленно смахиваю с себя колючие скользящие взгляды.

— Более 9 месяцев осуждённый отбывает наказание в обычных условиях. Если он себя зарекомендовал с положительной стороны, он может быть переведён в облегчённые условия отбывания наказания. Это даёт преимущества в количествах свиданий, дополнительных посылок и передач, — рассказывает замначальника колонии по воспитательной работе Константин Никитенко.

Отряд ОУС – это ещё и бонусы в условиях проживания. Облегчённое содержание – это душ, которым можно пользоваться 2 раза в неделю, раздевалка, умывальник, своя комната для приёма пищи и даже небольшой зооуголок.

— Это у нас шиншиллы, их 2 – Марк и Ксюша. Вылазьте отсюда, — наш зоо-экскурсовод Саша методично трясёт гнездо, из которого выползают не очень довольные Марк и Ксения. —  А это чилийские белки, они позавчера обзавелись потомством.

Маленьких шиншилл и дегу отдают в детские сады.

Идём в «гости» к тем, кто содержится в более строгих условиях. Как правило, это осуждённые, не желающие работать или соблюдать правила внутреннего распорядка. Кровати за решёткой — никаких зооуголков или министоловых тут точно нет. К каждой кровати прикреплены карточки с инициалами и статьями. Замечают закономерность: чем кровожаднее статья, тем больше у кровати иконок, псалтирей и библий.

— Убийцы раскаиваются?

— Чаще всего, они скорее жалеют. Но даже не жертву, а себя – что им дали очередные 10-15 лет здесь, — замечает мой собеседник в форме.

Детки в клетке

Ольга Иванова – эффектная женщина средних лет с чёрными волосами, такого же цвета подводкой на глазах и красными губами. В исправительной колонии её величают только Ольгой Юрьевной, директором открытой школы №6.

Своих учеников с криминальным прошлым и режимным настоящим она с теплотой зовёт детьми. «Хорошо детишки учатся, успеваемость нормальная», — с улыбкой она приветствует нас.

Проходим в один из классов – небольшое, но уютное и светлое помещение. Учеников и педагога отделяет решётка – вынужденная мера предосторожности, потому что в школе преподают только женщины.

— Двоечников не бывает, мы слишком хорошо работаем. Но и отличников тоже нет. В этой колонии сидят рецидивисты, перерыв в образовании у них довольно приличный. Основная наша функция – подтянуть их и дать возможность получить аттестат об основном и среднем общем образовании, — рассказывает Ольга Юрьевна.

В школе обучаются с 6 по 12 классы. Учреждение подчиняется Министерству образования, учебниками и пособиями его обеспечивает профильный департамент.

— У нас есть ученики, которым уже за 40. По закону они должны учиться обязательно до 30, а после – по желанию. Многие чего-то недополучили, и они просто хотят учиться для себя. Мы даём возможность готовиться к ЕГЭ выпускникам прошлых лет. Они через какое-то время понимают, что хотят получить высшее образование после освобождения, но без подготовки это очень тяжело, — отмечает директор.

В этом году в группе подготовки к единым госэкзаменам занимаются 3 человека – по сути, это бесплатное репетиторство. Причём баллы у необычных выпускников высокие — за 70 и 80.

Чаще всего сдают русский язык, математику, обществознание, историю и иногда литературу. Несколько выпускников этой школы заочно окончили вузы.

Замначальника колонии по воспитательной работе Константин Никитенко уже за стенами школы сравнивает колонию с детским садом:

— Это детский сад, только для взрослых. Иногда хочется сказать: «Дай телефон, сейчас родителям позвоню». Им иногда, действительно, становится стыдно от осознания того, что мать узнает, что они творят здесь. Говорить, плохие они или хорошие, сложно. Мы должны сопровождать их в этот нелёгкий период жизни.

Песня о потерянном рае

Одно из самых популярных у осуждённых мест – клуб. Здесь проходят концерты, воспитательные мероприятия, показы фильмов и передач.

Масяня – завсегдатай этого заведения. Масяня – это улыбчивый и харизматичный, бодрый мужчина 65 лет. Он танцует, играет на баяне, сочиняет рэп, стихи и частушки. Масяня по документам — Владимир Масюков, больше 30 лет своей жизни он провёл в местах лишения свободы.

— Родился в бедной семье, завистливый был, стащил куртку и на этом погорел. Мне тогда было 27 лет, — рассказывает Масяня.

За плечами у Владимира – больше 4 судимостей, 12 лет в Сибири. В Рославле он сидит с 1994 года. Мужчина – кладезь афоризмов и житейских мудростей.

— Уголовный мир очень изменился. Раньше таких преступлений не было. Наркоманы… Раньше я знал во всей Смоленской области 3-4 наркомана, а сейчас эта зараза заполонила всё на свободе. Ну, курили там травку, то да сё для поднятия тонуса, а сейчас за грязь хватаются. Таких преступлений не было, чтобы серьги из ушей вырывать, воровать у бабок гробовые деньги. За это спрашивали раньше.

В клубе замечаю скромного и неприметного мужчину в очках. Чуть смутившись, он соглашается дать интервью.

— За что оказались здесь?

— Статья 228 часть 2, за употребление.

— Как получилось, что связались с наркотиками?

— Рок-н-ролл и наркотики рядом, — улыбается 34-летний Сергей Андриянов.

В первый раз он «присел» за тяжкие телесные повреждения, повлекшие смерть потерпевшего.

— Хочется попробовать пожить по-другому. Я выйду в 35 лет, через 1 год и 2 месяца. До 35 рок-н-ролл, наркотики и всё вытекающее, после – хочется иначе. До второго преступления у меня были жена, сын. Меня даже это не остановило. Потеряв всё, я опять здесь. Выхожу почти один – остались только родители. Возвращаться к прежней жизни не хочется.

Здесь Сергей освоил подростковое увлечение – мужчина играет на бас-гитаре. В общей сложности 2 «ходки» обошлись ему в 9 лет и 9 месяцев – срок меньше среднего здесь.

В конце экскурсии снова сюрприз. Нам подготовили короткий концерт. Масяна играет на баяне, напевая тюремные частушки собственного сочинения. Ещё один мужчина исполняет популярную «Марджанджу».

— К нам прибыл солист из Москвы, — Масяня объявляет следующий номер.

Столичный певец поёт про потерянный рай «Арии». Красивый голос уже с первых нот приковывает внимание. Мужчина поёт грустно, словно пытаясь рассказать нам о том, что потерял сам.

Подходим к КПП. В это время распахивается дверь, и на территории колонии входит статная женщина в норковой шубе и с красным маникюром. Она тащит огромные баулы и выкатывает целый чемодан на колёсах.

— Наверное, к непутёвому сыну, — думается.

— Недавняя невеста. Приехала на длительное свидание, — будто читая мои мысли, комментирует сотрудник УФСИН.

На выходе ещё одна композиция с баулами – на многочисленных пакетах сложены куриные и даже перепелиные яйца. Рядом с этим маленьким филиалом пищевого склада стоит почти выпускница. Дробная девушка 27 лет, одетая в розовое платье со шлейфом, нервно поглядывает на часы. Скоро она выйдет замуж – тюремная романтика в действии.